ТАЙНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ОФИЦЕРОВ РОССИЙСКОГО ФЛОТА В КРЫМ В 1771 ГОДУ

Близкое соседство Руси и Крымского полуострова обязывало народы, жившие на этих землях, знать как можно больше о соседях. И, конечно же, русские купцы (их иногда называли сурожскими по имени города Судак—Сурож) были прекрасно осведомлены и о крымских дорогах, и о местном климате, и о природных ресурсах («что родится в землях здешних»). Среди тех, кто оставил письменные свидетельства о нашем полуострове, можно назвать тверского купца Афанасия Никитина, который в 1472 году проплыл от Балаклавы до Кафы, а далее пересек Крым с купеческим караваном.

Все эти крупицы званий о географии и культуре народов Крыма, которые дошли до нас с X-XVII веков, имеют большую ценность с точки зрения современной науки. Но назвать эти описания научными исследованиями трудно. И цели таких наблюдений, и методы сбора данных были далеки от научных. Общепринято, что начало отечественного этапа научного изучения Крымского полуострова связывают с выдающимся российским географом П.С. Далласом, который много лет прожил в наших местах, неустанно исследуя и описывая «полуденный край». Дотошные краеведы могут уточнить, что за несколько лет до Палласа, а именно в 1785 году, описание Крыма составил Карл Габлиц, первый вице-губернатор новой Таврической губернии.

Еще за год до присоединения Крыма к России (1182 г.) его пересек с научными целями известный российский ученый В.Ф. Зуев. Именно с его имени и начинается современная историография географических открытий Крыма.

Но будет справедливо, а главное, научно обоснованно в этом достойном ряду открывателей Крыма все же первыми поставить имена двух офицеров флота Российского - Н. Баскакова и С. Афанасьева. Именно они, как свидетельствуют документы, совершили настоящую исследовательскую экспедицию по Южному берегу Крыма на 11 лет раньше В. Зуева. Малая известность этой экспедиции связана с тем, что она выполняла функцию стратегических исследований Крымского побережья, в то время номинально входившего в состав Турецкой империи. Сами понимаете, такая деятельность не афишировалась.

Что же исследовали моряки на полуострове? Согласно современным научным терминам, задачей экспедиции было геоботаническое описание южной части Крыма (геоботаника—наука о типичных растительных сообществах). Но «флота лейтенант Никита Иванович (по другой версии—Иван) Баскаков и подмастерье Семен Афанасьев» очень бы удивились, если бы узнали, какое мудреное исследование они провели. На языке того времени задание, которое дал им вице-адмирал А.Н. Сенявин в начале сентября 1771 года, вероятно, звучало следующим образом: «Отправиться по-над берегом Черного моря от пролива Еникальского до Балаклавы под видом будто бы для снятия берега и осмотреть леса, пригодные для строительства кораблей».

Рассмотрим кратко предысторию этого события. Как известно, в 1771 году русская армия под командованием князя Долгорукого стояла в Крыму, а российские корабли - у крепости Ени-Кале (окрестности нынешнего города Керчи). Для ремонта существующих и срочного строительства двух 66-пушечных фрегатов возникла острая необходимость в корабельном лесе, который в то время поступал с верховьев Дона (река Хопер). Встала идея найти строевой лес ближе – в Крыму. Но никаких точных сведений о растительном покрове южной части Крыма в России тогда не было.

И вот 14 сентября 1771 года экспедиция в сопровождении местных греков (вероятно, исполняли роль переводчиков) направилась вдоль берега моря с востока на запад. А уже, 25 октября первопроходцы положили на стол начальству свое донесе¬ние. Прочтем некоторые положения этого отчета: «От пролива Еникальского... до Кафы никакого леса не видали, а от Кафы до города Судак есть только один прутняк (прутняком в то время называли заросли листопадных кустарников и низкорослых деревьев, по-научному—шибляк.); за Судаком в шестидесяти верстах к местечку Ялта между горами в буераках растет дубовый лес двух видов, перваго— вышиной до трех сажень (1 сажень— 2,13 метра), толщиной от четырех до осьми дюймов; другого виду—вышиной не более сажени, толщиной от четырнадцати до шестнадцати дюймов— на расстоянии от берега Черного моря, ближний верстах в десяти. А от Ялты до города Балаклавы, проезжая прямо в средину гор, находим лес сосновый длиной от одной с половиной до трех сажень толщиной от четырех и семи дюймов—на расстоянии от берега Черного моря верстах в десяти и двадцати. А от Балаклавы до города Козлова кроме прутняку никакого леса нет; а от Козлова же следовали прямой дорогой в Кафу, и там все степь...».

Удивляет та оперативность, с какой была проведена экспедиция. Ведь следует учесть отсутствие в то время сносных дорог в этом уголке Крыма.

Также следует отметить точность, с которой И. Баскаков определил расстояние от морского берега до подножия Караби-яйлы и других гор восточного Крыма—«в десяти верстах». Со знанием дела приводятся названия пород лесных деревьев: дуб, сосна. (Кстати, это, вероятно, первое упоминание сосны крымской в отечественных документах). Баскаков с целью более полных наблюдений позволил себе отклониться от заданного маршрута вглубь полуострова и обнаружил сравнительно хорошие леса в верховьях рек Черной и Бельбек.

И назовем ещё одно научное достижение (результат в экспедиции Н. Баскакова)—геоботаническое районирование Крыма. Н. Баскаков довольно точно наметил (впервые выделил!) границы физико-географических районов Крыма.

Для нас, живущих в XXI веке, сведения первой крымской экспедиции Баскакова интересны ещё с одной точки зрения. Они довольно точно фиксируют плачевное состояние лесов юга Крымского полуострова задолго до присоединения его к России. Этим развенчивается миф о пагубности для Крыма и его природы самого факта присоединения полуострова к России.

Создатели этого мифа связывают первопричину ряда экологических проблем Крыма (его недостаточную лесистость) с хозяйственной деятельностью российских властей и землевладельцев. Безусловно, капиталистические формы экономики, которые в Крыму стали наблюдаться в начале XIX века, не могли не привести к некоторым потерям в крымской природе. Но все-таки опустошение нижнего пояса растительности крымских гор как наиболее доступного для сплошных рубок началось еще во времена турецкого владычества в этом регионе Крыма.

Как сложилась дальнейшая судьба первых крымских исследователей? В именном справочнике, приложенном к изданию, находим, что Н.И. Баскаков в 1784 году стал капитаном 1 ранга, с 1793 года—капитан генерал-майорского ранга. В 1800-м вышел в отставку. Хорошую карьеру сделал и второй участник экспедиции — С.И. Афанасьев, который был тоже специалистом по корабельному лесу. Спустя 15 лет после первой крымской лесной экспедиции он уже «корабельный мастер подполковничьего звания»; с 1789 года—обер-интендант, бригадир.

Исследования Крыма в том же 1771 году экспедицией Баскакова не ограничились. Зазимовавший в Балаклавской бухте капитан Кингберген (герой Балаклавского морского сражения) не только направил штурмана Ивана Батурина в Инкерманскую бухту с описной партией для составления карты, но и сам собирал различные сведения о природе и истории Крыма. Это позволило ему издать в 1776 году в Голландии результаты своих исследований Крыма с четырьмя картами.

Таким образом, можно смело утверждать, что первые «кирпичики» научных знаний о Крымском полуострове были заложены на 11 лет раньше общепринятой даты. И сделали это моряки Российского флота.